ВРЕДНЫЕ ГАЗЫ
А ещё до нового года моя служба на площадке сделала зигзаг. Я исправно ходил в секретную библиотеку изучать свою систему, но однажды меня неожиданно вызывает помначштаба майор Тимофеев, по кличке “козёл”. И гудит, у него голос такой был, гудящий: “товарищ лейтенант, вы завтра заступаете начальником смены кислородного завода”. На автомате отвечаю “есть”, сказалась училищная выучка, но всё-таки переспрашиваю, а что это такое. Козёл называет номер части, куда идти и причину. Дескать, у кислородчиков кто-то серьёзно заболел, какой-то техник по контрольно-измерительным приборам и его надо временно подменить. Шокированный таким приказом, в полном обалдении, я ему что-то лопочу про то, что ничего не знаю про кислород, а он отрезает: “там научат”.
Утром иду через территорию строителей, мимо бетонного завода и в степи обнаруживаю несколько железнодорожных веток забитых какими-то поездами похожими на бронепоезда, очень шумно работающими с дымом и белым паром. Основной парк этих поездов - большие четырёхосные зелёные вагоны высотой в полтора раза выше пассажирского вагона числом около десяти. На профессиональном сленге - “слоны”. Это и был мобильный кислородный завод с железнодорожными хранилищами кислорода и азота. Вот на это хранилище меня и командировали. Жидкий кислород хранится в больших цистернах-термосах, а поскольку его нельзя закупоривать, ведь он непрерывно испаряется, то этот уже ставший газообразным кислород повторно переводят в жидкую фазу . Этим и занимается комплекс ЖХ, железнодорожное хранишище. В комплекс входит вагон-цистерна с солярой, дизель вагон, электростанция, компрессорный вагон, технологический вагон, вагон управления и длинный хвост “слонов”.
Старший лейтенант Николай Намис провёл меня по вагонам пытаясь втолковать что к чему. Эффект нулевой. Первые же шаги в технологическом вагоне ввели меня в шоковое состояние, и я из него до вечера так и не вышел. Над головой, справа, слева, казалось везде какие-то термометры, манометры, всё переплетено тонкими трубопроводами, проводами, всё трясётся, чавкает, гудит. Железный пол под ногами вибрирует и самое неприятное так это явное ощущение высокой температуры и не явное очень высокого давления и пропитанного кислородом воздуха. В каждом вагоне по два-три совсем не молодых сержанта с которыми Коля общался крича им что-то в уши. А тут и подоспел конец рабочего дня и офицеры ЖХ во главе с начальником майором Соценко засобирались на мотовоз. На ходу небрежный инструктаж: “в процесс не вмешивайся, солдаты все специалисты …” Дескать, ничего руками не трогать! Остался я один в вагоне управления, а это практически купейный вагон и естественно, поскучнел. Прошёлся пару раз по вагонам, со страху и для солидности очень медленно и молча, дабы чего не ляпнуть и назад, в спасительное купе…
Упала чудесная звёздная тюратамская ночь и под монотонный грохот детандера[1] и дизель-вагона я заснул. Проснулся около двух ночи и в ужасе ощутил тишину. Абсолютную и пугающую. Выскакиваю из вагона - мама родная, комплекс молчит, во всех вагонах горит дежурный зелёный свет а из каждого “слона” всего эшелона с лёгким свистом валит пар в эту самую чудесную ночь! Практически как из паровозной трубы только в бок. От этого непрерывного свиста совсем заплохело. Нутром понял, что что-то не так. Надо разбираться… В каждом вагоне обнаруживаю спящих на металлическом полу “спецов”. Так им, гадам, менее жарко дрыхнуть. Бужу старшего смены сержанта Щербака а он, наглец, только приподнял голову и говорит что это технологический перерыв и к утру, к приезду начальства они запустятся. А свистят и вылетают в атмосферу “вредные газы”. Немного успокоенный, с по-прежнему умным лицом возвращаюсь в купе. Сижу. Жду рассвета, переживаю. Точно, за час до прибытия офицеров заработал дизель, загрохотал компрессорный вагон, за ним технологический и всё остальное и прекратился свист…
Прибыл народ и беззлобно поржал по поводу “вредных газов”. Это оказывается вылетал на ветер тот самый ценный кислород и азот над сохранением которого так трудится весь комплекс ЖХ! Его ж без переохлаждения не запрёшь в цистерне. И это обыкновенная солдатская халтура. Интересно, что у меня не возникло обиды и озлобления на сержанта. Они призваны с гражданки как спецы и по возрасту старше меня…
«Начальник смены» и его подчиненные. Слева на фото от меня (по правую руку, здоровяк) сержант Щербак. Жаль забыл его имя.
Вот так и начал я осваиваться. После смены таскал по ведру кислорода или воздуха в гостиницу делать мороженное или просто холодить воду. Ведро, конечно, не полное, чтобы не облиться по дороге. По внешнему виду жидкий воздух ну чисто вода, только с лёгким парком над поверхностью. По весу заметно легче воды. Кислород себя в ведре ведёт также, только чуть голубоват.
В гостинице ждет солдатский ранцевый термос, заполненный несколькими банками сгущенки, растворенными в воде. Полезный объем литров 10-15. Самое главное, чтобы приготовили достаточно длинную деревянную палку для размешивания. Льем воздух или кислород и очень энергично мешаем. Температура каждого минус 190 и 183 соответственно. Тут главное не дать замёрзнуть первыми верхним слоям раствора, лить совсем понемногу. Но как быстро не крути палкой она вдруг и в самом неожиданном положении вмерзает в лед. Все, сеанс окончен. А воздуха или кислорода осталось еще вон как много! Если вылить остатки в термос то можно вместе с приготовленными чашками-кружками расходиться по комнатам. Кина не будет еще с час а то и более. Самые страждущие пытаются лить теплую воду на лед и успевать до ее замерзания зачерпнуть хоть капельку холодной водички. Но лед тут же нарастает и нарастает и вот уже некуда лить воду. Таким же способом морозили квас. Остатки жидких газов идут на эксперименты с замораживанием насекомых и пластмасс. Все мгновенно замерзает с легким щелчком и становится чрезвычайно хрупким и ломким, в том числе и ящерицы. Один раз прошелся по замерзшему от пролитого кислорода песку и копец моим ботиночкам, подметка одного почти рассыпалась.
Помимо регулярных дежурств, привлекался к операции промывки “слонов”. Но только на подмену основному мойщику Намису. Это опасная операция по двум позициям. Во-первых, в цистерне работает ветошью боец, драит вроде бы идеально чистый алюминий от масляных и прочих отложений, а сверху офицер активно подливает спирт из очередной канистры. Солдат в противогазе и дышит через сращенные шланги, выведенные наружу, чистым воздухом. На конце этого шланга буквально сидит Коля Намис. Если прекратится подача наружного воздуха и боец хватит паров спирта - неминуемо удушье. Но не менее важная задача офицера предотвратить выбрасывание фляжек со спиртом, которые веером полетят из люка стоит ему зазеваться. В этом вторая опасность операции. Боец обязательно запасся пустыми залазя в цистерну. А снаружи, рядом с цистерной, в это время ошивается кто-то из свободной смены, караулит удачу.
В назначенный час приходит кто-то из ФХЛ (физхимлаборатории) со своими спец салфетками, лезет в танк и придирается. Я чащи всего за этим делом видел старшего лейтенанта Пашу Ярандайкина.
Зима в Кзыл-Ордынской области малоснежная, но часто дуют сильные ветры. При температуре минус 20-25 градусов это что-то. Вспоминал Иркутские зимы как благословенные. Там чем холоднее, тем тише ветры, да и одёжка совсем другая. В училище на зиму выдавали два комплекта нижнего белья - тонкого и утеплённого. А здесь только шинелька на рыбьем меху. Дубарь, какого я не испытывал ни в Красноярске ни в Иркутске. Бывали и вполне комфортные зимние денёчки. Снежные зимы случались, но редко и не надолго. За семь лет помню только одну снежную зиму. Мы тогда затеяли футбол, да со зрителями. Оделись в полевую форму, в сапогах. Плотный снег по колено. Игра под крики болельщиков получилась сверхазартная. Наши кожаные сапоги к концу игры совсем раскисли, стали как тряпочки.
Время бежит к 23му февраля и я решаюсь на серьёзную покупку - еду в нашу областную столицу, в “Кзыл-Париж”, покупаю “Фестиваль” и небольшой чемодан местной водки-арака. Арак – это казахская водка.Поезд идёт в Орду четыре часа. А приёмник в громадной коробке и комплектуется ещё и пультом дистанционного управления. Тем не менее, всё это я благополучно допёр до площадки и собрал команду в своей комнате на скромный ужин. Ну, а если за столом единомышленники, верные друзья-товарищи, то о каких тормозах может идти речь. Да и это всё-таки мой первый день рождения в своей первой части. Пока не отключился, находился в опьяняющем состоянии “телячьего восторга”. Лейтенант - салабон! Почему-то наука грамотного пития давалась не сразу, а пришла с годами. Засиделись до поздна да так, что утром замполит подполковник Федоренко и кто-то ещё навестили меня персонально, с воспитательной целью, естественно. Нехорошо, дескать, пьянствовать, но зачем ещё на спор бегать голым по гостинице? Многое из тех лет помню в деталях, а вот из событий того утра помню что сижу на кровати а этот поп что-то вразумляет, а я ничего не помню, я с утра без прошлого. Хорошо поужинали, но арак отвратительный. И вообще нельзя смешивать арак со спиртом!
* * *
Весна, степь зазеленела и, возможно и расцвели степные тюльпаны, не помню. Они цветут не каждый год. Но если уж выпало им зацвести, то вся унылая серо-жёлто-коричневая степь за считанные дни преображается в цветущий яркий красно-жёлтый ковёр. Не надолго, на неделю-другую. В такие дни почти каждый пассажир мотовоза сходит в городе с букетом тюльпанов. Так же быстро и неожиданно цветы дружно увядают и степь принимает свой штатный окрас. В апреле еду спецвагоном, вагон управления ЖХ, сопровождающим этот вагон с двумя сержантами в Алма-Ату. В вагоне четыре купе, душ, туалет, а с виду он как пассажирский. Пристыковали его к грузовому составу и двинули мы на плановый ремонт в Алма-Ату. Едем не быстро, но с комфортом. Алма-Ата город очень красивый, но деньги кончились неожиданно быстро, пришлось давать паническую телеграмму в часть и Вол Амбросович оперативно выручил переводом. А денежки в первой в жизни командировке летят как ветер. Сходить в ресторан надо? Побаловать вкусненьким своих верных сержантов надо? Надо! Да и девица завелась как-то сама собой.
Проболтался в этой совершенно ненапряжной командировке во время цветения яблоневых садов города и вернулся домой почти через месяц. А тут и сборная стала готовиться к первенству Ракетных Войск в город Киров, бывшая Вятка. По пути в Киров сделали остановку в Москве потренироваться с командой МАИ. Остановились на жильё в каком-то общежитии института. Разместили бывшие однокурсники Саши Жмакина. Для тренировки сыграли со студентами и двинули в Киров. Выступили в Кирове неплохо, не в последних рядах. Нашего вратаря Льва Костюка взяли в сборную Рак Войск! Возвращение тоже было на уровне - так хорошо посидели в “Праге” откушивая холодную водочку под отбивные с косточкой и запивая их пивком в уютном ресторанном кабинете, что я там оставил парадный китель. Слава богу, без документов. Проснулся поздно, уже днем, от слепящего солнца, лежащим на спине на нижней полке, одетым, в ботинках, но ноги на полу. Культуриш. Так и добирался до части без кителя.
Ташкент. Атакует сборная Тюратама. В центре Саша Жмакин, за ним Коля Чернышов, крайний справа Юра Немыкин (наш забойщик), слева на фото бегу я.
И вот мы дома, на своей 32й площадке. Военно-трудовые будни, скрашиваемые ночными слушаниями музыкального эфира через чудесный радиоприёмник да редкими вылазками на “десятку”, в основном на танцульки, в Дом Офицеров. А чем добираться? Самый удобный и надёжный транспорт на полигоне это, конечно, мотовоз.
[1] Детандер – поршневая или турбинная машина для охлаждения газа за счет его расширения с совершением внешней работы. На ЖХ стояли поршневые детандеры.