‘СОРОКОВКА’
“СОРОКОВКА”
И вот мы в Челябинске-40, поселились на втором этаже двухэтажного дома на углу пересечения ул. Школьной и проспекта Сталина. Во дворе длинный деревянный сарай, где жильцы держали дрова и старое барахло. За сараем в роще стояли два деревянных коттеджа, называемые жителями “дача Музрукова” и “дача “Курчатова”[1]. Что генерал Музруков начальник всего-всего знали все, а вот что за тип этот Курчатов, никого, как пацанам казалось, не интересовало. Обе дачи обнесены довольно высоким общим деревянным забором с домиком для охраны. Несколько раз бывал в доме Музрукова в гостях у Кольки, сына генерала, соседа по парте. Запомнились большие люстры и килограмм под десять металлический макет какого-то тяжелого танка, стоявший на самом почетном месте в прихожей. Папа рассказывал, генерал до “сороковки” руководил Уралмашем.[2] Модель с мельчайшими деталями, загляденье.
А.Д.Сахаров и И.В.Курчатов
А если идти дальше по Школьной, мимо “собачьего института”, то дойдешь до бани. А мне баня это не мытье, а рассматривание оригинальных татуировок и тяжелых ран на телах голых мужиков. После бани отец не спеша выпивал кружку бочкового пива, сдувая шапку белой пены, и покупал пару килограмм арахиса. Мама арахис прожаривала в духовке и особенно вкусен он горячим, обжигающим. А “собачий институт” - это большая огороженная территория, размером, возможно, с половину футбольного поля с какими-то бараками и бессчетными собачьими будками в два этажа и нескончаемым лаем. Теперь-то я понимаю, что это был за институт и зачем так много собак.
Новый и старый районы «сороковки»
Дом кирпичный, с центральным отоплением и дровяной плитой для готовки. Окна кухни выходили во двор, на сарай, поэтому мама часто видела затеваемые нами дворовые шкоды. В соседнем доме жил хулиганистый рыжий Петька Гордон. При ссоре его, конечно, дразнили “гондон”. Он был высокий, забияка, старше нас и лидер двора.
Проспект Сталина строился от озера. Рядом с нашим домом выгораживается колючей проволокой на свежеошкуреных столбах территория, метров пятьдесят на пятьдесят, по углам вышки с лесенками и буквально на второй день заводят заключенных и роется котлован под фундамент. Вечером “зыков” уводят, уходит и охрана, оставляя стройку для нас. Почему-то заключенных мы звали не “зеки” а именно “зыки”. Вечером, после увода заключённых, очень интересно было шастать по уже почти готовому дому. Тырили какие-то вентили для сооружения из грунта сложных дворцов и замков с системой дымоходов. Я тогда все пытался заставить дым идти немыслимыми зигзагами и тоннелями. Дружил с охранниками на вышках. Они нас пускали к себе. От безделья солдаты чего-то мастерили. Один подарил мне кувыркающегося на перекладине физкультурника. Мама подкармливали зеков, мы с Валей передавали через проволоку обычно хлеб и колбасу. А зеки однажды передали нам две столовые алюминиевые ложки, инкрустированные или стеклом или даже полудрагоценными самоцветами с нашими именами. Музейного качества вещи! Куда-то пропали при переездах.
Центральная улица города проспект Сталина. Сейчас бы такую улицу назвали бульваром. Широкий бульвар представлял собою облагороженную полосу тайги с мощнейшими соснами, огороженную изящными решётками Каслийского литья. На перекрёстках стояли огромные овальные выпуклые зеркала, наверное для безопасности движения. И это в пятидесятые годы! Однажды над городом пронёсся мощный ураган и некоторые деревья упали поперёк дороги остановив всякое движение. Пацанам раздолье и потеха.
А начало своё проспект берёт с красивой набережной большого озера. Названия озера не помню,[3] но запомнил название нашего пионерлагеря на этом озере - “Акакуль”. Часто употребляю эпитет “красивый”, хотя точнее было бы сказать “очень красивый”. Не только “сороковка”, но и все остальные города Министерства Среднего Машиностроения явно проектировались лучшими архитекторами страны. То, что они строились на костях и страданиях заключённых, это ужасно, но это совсем другие и более серьёзные вопросы. Заканчивая тему градостроительства, заявляю, что тот, кто не бывал в таких местах и не подозревает, что города могут быть такими чистыми, удобными и красивыми.[4]
В первый класс я пошёл в школу № 1, а с четвёртого меня определили в музыкальную школу по классу скрипки. Валю также запрягли в музыкальный хомут, купили пианино, но она как-то отвертелась от занятий, возможно, это стало снижать её статус отличницы в школе или ещё какие-то соображения со временем освободили её от этого дела. Мой первый учитель по специальности с фамилией Векслер. Участвовал в Финской войне, потерял пальцы ног. Носил явно укороченные туфли. Я и сейчас их вижу как наяву, с царапинами и потёртостями. Был он роста ниже среднего, с характерным носом - сплюснутая с боков картофелина, т.е. с горбинкой. Всегда в черном неновом костюме, видать не шибко высокая зарплата. Всегда на лацкане орден Боевого Красного Знамени. Мы знали, что он играет в оркестре городского драмтеатра. Очень добрый дядя.
А в общеобразовательной школе классная руководительница, Рэма Александровна, запомнилась не только своей чрезвычайно яркой накрашенной, напудренной внешностью и высоким коком взбитых черных волос, а тем, что убеждала нас серьёзнее учить русский язык, так как он очень скоро станет самым главным международным языком. Ни больше и не меньше! Вот так, и школа, ее авторитет для малыша, работали на воспитание в советских людях чувства особой роли в истории, склонность к самоизоляции, нетерпимость к иной идеологии. И тут партия поработала. Как видно из теперешних наших бед, это крепко въелось в сознание народа.
С первого класса оформлял стенгазеты и подобную наглядную агитацию (вплоть до 10го класса). Пришлось рисовать и карикатуры на разгильдяев и прогульщиков, в том числе и на себя.
Занялся собирательством марок. Помню некоторые замечательные марочки. Прекрасная серия лётчиков - покорителей Севера и марки с проектами застройки столицы. Много марок с диагональной допечаткой новой цены времён нэпа. Особенно серия голода в Поволжье. Новая цена средней марки, по допечатке, в пределах от 100 000 до 1000 000 рублей. А марки Тувы! А художественные репродукции! Считаю филателию одним из самых серьёзных, достойных и развивающих увлечений, которое, увы, всегда было для меня совершенно не доступно по материальным соображениям. Я на севере, в Плесецке, пару лет попытался вклинится в собирательство, да куда там. Не потянул.
Активно и, естественно, секретно, исследовал порох и “взрывное дело”. Благо у папы пороху было много, дымного и бездымного. Немного поостыл после неудачного подрыва цинкового стакана от батареи типа КБС набитого дымным порохом. Примерно четырёхкратная засыпка охотничьего патрона. Бахнуло так, что сильно обожгло левый глаз. До сих пор в ясный день вижу левым глазом какие-то плавающие ниточки и узелочки. Ну, если уж зашла речь про порох, то надо рассказать и про открытие нового городского стадиона “Химик”.
Трибуны заполнены до отказа, гремят марши и бодрящие песни. А на закуску был приготовлен замечательный номер. На поле выбежали добры молодцы, бравые солдаты краснопогонники, наша охрана, и начали очень слаженно, совершенно синхронно выполнять упражнения с винтовками с примкнутыми штыками. Народ сопровождал это действо дружными аплодисментами. Здорово их вышколили. И вот, заканчивая последнее коленце, это сотня производит тоже совершенно синхронно залп из всех стволов. Грохот залпа из трехлинеек такой силы, что публика в шоке как один подпрыгивает и говорит что-то вроде “Ах” или “Ой” а потом дружно матерится…
Ну и ещё про порох. Пошли всем классом на премьеру детского спектакля “Цветик-семицветик”. Про всепобеждающую любовь не помню, какого происхождения девушки к заколдованному в чудище юноше. Несчастный был одет в медвежью шкуру, ужасно рычал, но совершенно внятно говорил по сути дела. В самый кульминационный момент девица начинает размахивать большим красным цветком и говорить какое-то заклинание. Она не просто машет руками, а по вполне определённой траектории. Крутит цветком большой круг. Наконец, когда она заканчивает свою тираду про трепетную любовь к чудищу и чего-то там у самой земли касается этим своим цветком, в зале и на сцене гаснет свет, слышна негромкая возня и гремит взрыв с очень яркой вспышкой. Тут же загорается свет и обалдевшие зрители видят подкопчённую счастливицу и рядом с ней такого же испуганного принца. Расколдовала. И громадное шарообразное облако сизого дыма. Потом завоняло сероводородом. Когда я рассказал дома про этот фейерверк, отец признался что это у него артисты позычили дымный порох и, наверное, не рассчитали заряд.
После первого класса на лето меня обязательно отправляли в лагерь “Акакуль”. Иногда на две смены подряд, считай на полтора месяца. В пионерлагере начал увлекаться рыбалкой. В качестве лески использовали обыкновенные чёрные нитки. Ловили на мух и белый хлеб. В уральских озёрах много раков. В озере мы их ловили руками в несметном количестве и в тазах, банных шайках, сдавали на кухню. По окончании смены устраивался грандиозный костёр. До сих пор помню песни, гремевшие из лагерных динамиков - “Эх, путь-дорожка, фронтовая, не страшна нам бомбёжка любая…”.
А однажды мы забрели к какому-то водоёму, по берегу которого стояли большие красные щиты со строгими запретами ловить рыбу и раков. Видел раков в этом озере или реке примерно вдвое или втрое большего размера, чем обычно! Они очень медленно ползали, а на их панцире рос мох. Возможно, что это было печально известное сейчас озеро Иртяш или Карачай[5], превращённое в отстойник ЖРО (жидких радиоактивных отходов). Отец потом рассказывал, что при этом озере состояла бригада охотников, круглогодично отстреливавшая всякую оказавшуюся на нём дичь.
Нашими соседями по этажу были Иевлевы, с двумя детьми, нашими с Валей одногодками, Галькой и Вовкой, с которыми мы крепко дружили.
С Вовой Иевлевым
Борис Дмитриевич служил начальником штаба полка охраны “сороковки” и, как и мой папа был заядлый охотник и рыбак. Иногда мы семьями выезжали на патрульном военном катере на остров “Сокол” на рыбалку. Катер был небольшой, но на его носу стоял пулемёт. Остров, как и почти весь берег этого большого озера представлял нагромождение громадных валунов поросших кустарником и деревьями. Но со всех сторон острова сразу же начинались глубины весьма богатые очень крупной рыбой, в основном килограммовыми окунями.
Под одной из скал острова был небольшой грот с уходящей куда-то под остров подводной пещерой. В этой пещере базировалась стая очень крупных окуней. Перед этим гротом с пещерой лежал громадный валун с выступающей над поверхностью воды площадкой примерно два на три метра. Я каким-то способом, возможно, вплавь, оказывался на этой площадке, отец сверху, со скалы, подавал мне леску с насаженным пучком червей на крупный крючок, который я рукой старался закинуть подальше в грот, на подводную плиту, как на стол. Плита с небольшим уклоном уходила далее в пещеру. Не обращая на меня внимания из пещеры очень медленно, степенно, выплывали два-три горбача, один из них втягивал насадку, я подавал команду и наблюдал за короткой борьбой человека и рыбины. Собственно особой борьбы-то и не было, так как “столовая” была на глубине не более двадцати-тридцати сантиметров. Со скалы этого острова я однажды увидел щуку длиною, как мне показалось, около двух метров и соответствующей толщиною. Она немного постояла неподвижно, туловище её наклонно уходило в глубину, и медленно “утонула”. Никогда более в жизни я не видел ничего подобного
В зимней рыбалке запомнилась серьёзная толщина озерного льда. В те времена ещё не появились шнековые ледобуры, лунку рубили исключительно пешнёй. И чтобы вычерпать колотый лёд из глубокой лунки отец ложился на лёд.
Сейчас в Сороковке лунку бурить легче…
Март 53 года. Город в трауре. Не стало Вождя всех народов. Со всех динамиков звучит только траурная музыка. Нас тоже в музыкалке заставили играть каждого какую-нибудь невесёлую мелодию. Мне выпало пиликать “Первую утрату”, кажется, Шуберта.
[1] И́горь Васи́льевич Курча́тов (30 декабря 1902 (12 января 1903, Симский Завод, Уфимская губерния — 7 февраля 1960, Москва) — советский физик, «отец» советской атомной бомбы. Основатель и первый директор Института атомной энергии с 1943 г. по 1960 г., главный научный руководитель атомной проблемы в СССР, один из основоположников использования ядерной энергии в мирных целях. Академик АН СССР (1943).
[2] Музруков Б. Г., директор Уралмашзавода ( 9.11. 1939 – 3.12.1947г.г.)
[3] Озеро Иртяш.
[4] 1957. 29 сентября. “Кыштымская” ядерная катастрофа. Тепловой взрыв ёмкости с высокоактивными отходами на химкомбинате “Маяк” (Челябинск-40), повлёкший выброс радионуклидов общей активностью 20 миллионов кюри. Образовавшийся восточно-уральский радиоактивный след взрыва протянулся к востоку от комбината на 1000 километров. Загрязненной радионуклидами оказалась территория площадью около 20 тысяч квадратных километров с 217 населёнными пунктами, в которых проживало 270 тысяч жителей. Все эти люди получили облучение свыше допустимых годовых уровней. Население (более 10 тысяч человек) было выселено только с самых “грязных” участков.
[5] 1967г. Во время продолжительной засухи понизился уровень воды в озере Карачай в которое осуществлялся сброс жидких средне- и высокоактивных отходов с радиохимического завода комбината “Маяк”, в результате чего оголились берега озера. Прошедший ураган поднял в воздух загрязнённые радионуклидами илы и разнёс их на значительные расстояния. Всё это привело к загрязнению природной среды на площади 1,8 тыс. кв. км. Ветровой разнос радиоактивных аэрозолей повторился в1972 г.