АКИМ - БОЛТ
В нашем общежитии жили только офицеры - холостяки второй группы, группы горизонтальных (автономных и комплексных) испытаний. Примерно 30 жильцов. Народ разношёрстный, от затворников-интеллектуалов до отчаянных гуляк. Но все взаимоотношения, сам воздух общаги пропитаны ответственностью и дружбой мужчин, спаянных не фальшивыми замполитскими лозунгами, а общим серьёзным делом. А поскольку офицерский состав группы на 90 процентов состоял из молодёжи, то в общежитии постоянно гремела музыка, кто-то в голос ржал или ржала вся комната, стучал бильярд или в конце коридора какая-нибудь пара, надев перчатки, боксировала перед одним или двумя зрителями.
В комнате нас жило трое, я, лейтенант Вадим Филипов, партийная кличка “Барон” (он похоже был настоящим цыганом) и капитан Коля, фамилию не помню, но кличка “Малец”. Очень тихий и добрый малый, совсем невысокого роста. Жили очень дружно, капитан имел комнату на “десятке” и приезжал ночевать не часто. Но однажды он не поехал в город, и на следующую ночь остался, и в воздухе комнаты буквально запахло натуральным керосином. Я ничего не понял, а Барон смекнул, - это наш Малец втихаря на ночь мажет свой пах и причандалы керосином. Он ведь недавно вернулся из командировки в Куйбышев, ездил с караулом на завод “Прогресс” за ракетой и привёз оттуда заодно и насекомых от тамошних дам! Немедля, после допроса, Малец был уложен на кровать, привязан полотенцами за руки и полусерьёзно отлуплен. Кричал громко, но не злобно. На следующий день повторили. Но товарищ он был замечательный. Жаль, что вскоре глупо погиб под колёсами грузовика - добирался ночью перекладными в город, голосовал на перекрёстке около второго КПП, его ослепила первая машина, он сделал лишний шаг и его приняла вторая…
А жизнь молодецкая берёт своё и когда на выходные по уважительной причине в общежитии остаются или задерживаются такие титаны гульбы как Миша Подпалов, то будет большой цирк. В подпитии Миша обязательно будет танцевать со шкафом. Стандартный шкаф, кэчевский, трёхстворчатый, вдвоём его не поднять. Но не для Миши. Здоров, чёрт! Среднего роста, но широк в теле и весьма в морде лица. И любитель выпить, побузить. Про любителей секи и преферанса поведать не могу, не играл. Хотя косвенно участвовал, как спонсор. Если картёжники знали, что у меня есть деньги, то в ночь игры хоть закрывайся на ключ, будут просить занять при проигрыше. Некоторые продували за ночь по 2 а то и по 3 получки, благо кормили бесплатно.
А это наш «Фара».
Никогда не проигрывал в секу только Фарид Мухаммедов. Талантливейший человек во многих делах, а не только в играх. Фара вёл секретную (от начальства) записную книжку, где значились его должники. Как-то он показал мне какую-то её страницу с сокращениями и цифрами со словами: “а это будет мамочке телевизор”. В этих битвах за 21 очко Фара достойно представлял группу пункта радиоуправления. (Написал - радиоуправление и снова вспомнились чудесные денёчки в компании с Амбрасухой). Помню Алика Костикова, тоже завзятого картёжника, он меня учил правильно пить спирт, с “подкладкой”. Это когда первым делаешь глоток холодной воды, но не глотаешь её, а задерживаешь во рту. Затем спокойно выпиваешь стопарь спирта, без мучений запивая окончательно хорошими глотками воды из графина или кружки. Алюня не торопясь исполнял весь ритуал подготовки к таинству пития, аккуратно, без спешки резал сало на очень тонкие ломтики и укладывал его на хлеб. Куски хлеба раскладывал на тарелке, хмыз разливал не в вульгарные стаканы, а в миниатюрные стопочки. Ну а далее шёл основной процесс …
Позже, судьба, а точнее приказ по части, свели меня с Геной Домантовичем. Как офицер пункта радиоуправления жил Гена в двухэтажном общежитии, держался весьма независимо, в весёлых компаниях замечен не был, т.е. по утрам не пил холодную воду, а делал обязательную пробежку по окрестностям в замечательном светло-голубом трико.[1] А назначили меня приказом по части в группу содействия партгосконтроля или во что-то похожее, такое же несуразное по названию. Возглавлял группу капитан Савинский Василий Васильевич. Вот мы вместе с Геной и пересчитывали поросят на свинарнике, консервы на складе и перевешивали сливочное масло в столовой. И всё обязательно внезапно. Так и остались навсегда беспартийными. Так и встречаемся уже многие годы на квартире Геннадия в Москве тройкой “отщепенцев”, Лёва Костюк, Гена и я.
Лев, Ваня Солнцев, Витя Сысоев . Четвертого уже подзабыл. (на квартире Геннадия). А громче всех смеется Лена Мещерякова.
Одна из встреч тюратамцев на квартире Геннадия. Вверху Шершень, Лев Костюк и Ваня Солнцев. Ниже Люся Шершавая, Света Солнцева, Лена Мещерякова и Галя Сысоева. На полу я и Гена. Не видно Вити Сысоева и Тани Костюк.
2011 год, та же квартира, но поседевшие, полысевшие и в другом интерьере. Хозяин квартиры убежден, что и так жить можно.
Самой интересной и для большинства притягательной была комната в одноэтажном общежинии заселённая Димой Тропиным, он же “Тропинин”, и Славой Акимовым он же “Болт”, “Болтяра”, “Шерушилка”, “Колотуха”, “Анаконда”, “Самэц”, “Задвигайло”, “Гигант” и это не полный список его кликух. Позже в эту комнату подселился Толя Корниенко он же “Угол”. Частым и желанным гостем комнаты был Альберт Николаевич Коврига, начальник Диментия и Толи, капитан из флотских, выпускник питерского ВВМУРЭ. Отличный товарищ и непревзойдённый травила анекдотов.
В гостях у Люды и Альберта, февраль 2012 год.
Все они занимались подготовкой бортового радиооборудования ракеты в МИКе. А Славик работал с аппаратурой НС, БС и РКС. Нормальная стабилизация, боковая и регулятор кажущейся скорости. Грамотный специалист, начитанный, интересный собеседник, очень деликатный в общении и ужасно мнительный. Внимательно и озабоченно, каждодневно следящий за своим здоровьем и что особенно удивляло - за своим настроением. “У меня корни болят” - дежурная жалоба на свои волосы каждому вошедшему в комнату. А уж про более крупные органы он знал всё. Росту он был среднего, щупловат но большой знаток и любитель диспутов о взаимоотношениях полов. Крупный специалист, но теоретик. И был у Акима (ударение строго на первую букву) хороший друг Вова Денисов, он же Дэнис, он же Человек Большое Лицо. Лыс он был, как Ленин. Дэнис готовил бортовые гироприборы при автономных испытаниях.
Так этот Дэнис, дабы засмутить Славика, как-то при стечении народа похвально отозвался о якобы выдающихся размерах Славикова пениса, чем и достиг цели. Слава как обычно запротестовал своим жалостливым голосом. Почему-то эта невинная шутка всем не только понравилась, но стала стартом буквальной травли несчастного старлея. Дошло до того, что любой молодой лейтенант мог позволить себе подойти к Славе и чуть не похлопывая по спине участливо спросить типа: “А как здоровье нашей Колотушки?” На что Слава всегда жалобно и немного гнусаво блеял: “Ну чего вы?” Чем ещё больше раззадоривал коллектив.
А тут наши славные политорганы создают аллею почёта и разместить её решают за Домом Офицеров, где очень большая площадь с клумбами красивых цветов и асфальтированными дорожками. Вот вдоль этих дорожек и расставили рисованные хорошим художником большие портреты передовиков , оформленные в металлические рамки на высоких стойках. Буквально на второй день под Славиным портретом висел на проволоке громадный болт. Ко всеобщей радости.
Третий слева, анфас, Славик Акимов. За ним Юра Немыкин, Лев Костюк, Дима Тропин и Коля “Малец”. На свадьбе “Шершня”.
А ставшая немедленно достоянием народа история утреннего моциона Толи Корниенко в комнате Акима на “десятке”?
Слава, как передовик заимел комнату в многосемейке на первом этаже и на своё несчастье позволил Толе, нашему гусару и бабнику, переночевать на полу. Ничего особенного, обычная воскресная холостяцкая ситуация. Но последствия были ужасны. Мало того, что Толя со страшным шумом среди ночи залез в комнату через окно, уронив с подоконника на пол 20тикилограммовую гирю подпиравшую створку, он позволил себе утром, когда вся квартира собиралась на мотовоз, “пустить ветер” громче оркестрового сузафона. По-гусарски. В полуобморочном состоянии Аким падает на койку и, схватившись за голову, стонет: “Как же я теперь выйду из комнаты? Там ведь люди!”
Весной 63го едем втроём, Тропин, Акимов и я на “десятку” и покупаем себе велосипеды ХВЗ “Турист”, так называемого легкодорожного типа. Перебираем, обслуживаем и начинаем кататься в пределах 32й и окрестностей. Я сразу же решаюсь в ближайший отгул двинуть на “десятку” на своих колёсах. Нормально, главное надо выезжать пораньше, до жары. И чтобы не было ветра. Мой рекорд 1 час 47 минут. Были и неудачные вояжи, возвращался из-за сильного встречного ветра. Обгорал - слишком поздний выезд и из-за жары медленно ехал, часа четыре. А однажды додумался в пути испытать свой вестибулярный аппарат, так сказать, на путевую устойчивость. Сколько можно проехать с закрытыми глазами? Просто мне надоело давить фаланг в большом количестве оседлавших утренний асфальт. Начал эксперимент с коротких интервалов, понравилось. Удлинял интервалы до тех пор, пока на полном ходу не скатился кубарем под откос. Как назло в этом месте была канава. И весь мой чистенький и смазанный лисапед вместе с седоком зарылся в песок. Дурень! Но вообще-то велосипед зело полезная штука, разнообразит жизнь. Использовался позже в процессе охмуряния будущей жены.
Шли шестидесятые годы, в Союзе шло некоторое потепление, народ жадно читал “Один день Ивана Денисовича” чудом и смелостью Александра Твардовского явившегося свету и пел Булата Окуджаву. Поскольку все школьные годы без исключения я прожил за колючей проволокой, где отец работал в секретных городах Министерства Среднего Машиностроения, а там в первые годы массово использовался рабский труд заключённых, то я часто видел эти угрюмые лица в многотысячных колоннах охраняемых румяными солдатами с овчарками. И чтение повести воскресило воспоминание о сострадании моей мамы к несчастным, как она посылала меня на стройку жилого дома, отнести хлеб и колбасу зэкам. (Это было в 49м или 50м году в Челябинске-40). Теперь-то я знаю, надеюсь, что знаю масштабы репресий, но и сейчас мне не понятно возникновение тогда, в шестидесятые годы, ожиданий какой-то новой, более отрытой жизни, каких - то перемен после всего лишь прочтения совершенно безобидной повести в очередном номере “Роман-газеты”. И вообще-то надо благодарить судьбу, забросившую меня на полигон, на передовой рубеж науки, с её естественным демократизмом и человечностью отношений, а не в какую-то обыкновенную часть.
[1] Независимый, занятой и даже казался чопорным. Сейчас это самый хлебосольный, водкоугощальный хозяин «малины» на улице Челюскинцев, месте регулярных сборов «беспартийных негодяев».