Короче, дружная шестёрка ребят моей школы в конце июля двинула в Иркутск. Сутки пропарились в вагоне, посему по приезду помчали искупаться в Ангаре. Неприятный сюрприз - вода-то в реке ледяная, совсем не такая как у нас в Енисее. Выше колен и не зайти.

Иркутск

Поселили в палаточном лагере в красивой берёзовой роще при аэродроме. Подготовка к экзаменам, какие-то общественные работы с метлой и моё основное - наблюдать взлёты и посадки самолётов. А этот упоительный рёв реактивного двигателя! Выбегал на ВПП пощупать исчерченный горелой резиной бетон. Жили в армейских десятиместных палатках. По ночам вставали с Сергеем и резвились, шкодничали - храпунам давили в нос зубную пасту или туда же вставляли предварительно зажжёную папиросу. Лежит храпун, попыхивает дымком. А уж нам-то весело.

Конец августа, экзамены и заключительный кросс на 1км. Рванул со старта в уверенности финишировать в лидерах,считая себя в полной спортивной форме, добежал на последнем издыхании как тот гонец из Марафона, упал и изблевался в кустах и всё от полного истощения - месяц питался исключительно лимонадом и пряниками из полевого буфета. Все ходили в солдатскую столовую а балованные маменькины сынки ели замечательные коврижки и пряники с лимонадом. Взрослая самостоятельность! Сильный урок на будущее.

Центральный вход в ИВАТУ

В училище приняли двоих, Сергея Легкова и меня. Сергей будет изучать двигатель и планер, а я электроприборное оборудование самолётов. Первым делом накормили обедом по курсантской норме. У поваров фирменным блюдом был плов и оладьи. В плове крупные куски свинины а оладьи тройной толщины. Постригли, помыли, переодели в форму и сапоги. Вот когда сработал эффект униформы - не сразу нашёл Сергея в однородной массе курсантов. И с первого сентября на занятия.

Разместили курс по ротам в громадном трёхэтажном здании, бывших казармах юнкерского училища[1], угловой конфигурации. Моя, вторая рота, на втором этаже. Ещё несколько подобных зданий окантовывают буквой “П” большой плац. Недалеко столовая, хозпостройки, котельная, КПП. Офицерско-преподавательский состав размещён вблизи учебных корпусов, примерно в километре от наших казарм. Несколько дальше санчасть и караулка. Всё это соединено брусчаткой окантованной очень урожайными на пух тополями. Много красочной наглядной агитации на авиационную тематику. Все урны из разрезанных авиабомб малого калибра. Детские качели в офицерском городке из подвесных топливных баков, эдакие алюминиевые ракето-торпеды с вырезом под детское сиденье. Все сооружения и дороги прижаты вплотную к аэродрому. На крыше нашей, угловой казармы, горит мощный красный фонарь осевой линии взлётно-посадочной полосы и все садящиеся и взлетающие самолёты ревут, почти касаясь крыши выпущенными или ещё не убранными шасси. Так казалось в первые дни. Страху не было но рёв движков впечатлял. Ночью реже, а днём эта музыка звучала каждые пять-десять минут. Со временем перестал даже голову задирать, привык. И на сон не влияло.

И закрутилась, завертелась учёба-служба.

Рота вторая, взвод второй. Командир роты майор Василевский (Костя), командир взвода капитан Сайфутдинов (Сайфут).

Костя был отличный строевик, арап и пижон, а Сайфут какой-то затюканый. Командир батальона подполковник Борисов. Костя Василевский перед провинившимся курсантом делал страшные, неморгающие глаза, неотрывно перебегающие с головы до ног несчастного и с задержкой для сверления, прожигания виноватых и потупленных очей преступника. При этом как-то искажал лицо в зверской гримасе и шумно втягивал воздух через стиснутые зубы. Испепелял. Наверное, на него в детстве так смотрел отец или кто из старших начальников. Блестяще и с удовольствием, со смаком ходил строевым на парадах и во главе нашей роты.

Первым делом научили ложиться спать и вставать со сна в строй. Норматив 45 секунд и 1мин 20 сек соответственно. Каждый вечер да раз по десять. И как только ноги не переломали прыгая через кровати и табуретки выполняя команду “отбой!”?

Оказалось, что я совершенно не могу подняться среди ночи и далее осознанно заступать на службу, например, дневальным по роте! Меня будят, я встаю, начинаю одеваться и как только разбудивший меня дневальный или дежурный уходит, я автоматически валюсь на койку и немедленно сладко засыпаю. Меня, естественно, уже менее деликатно будят, чем и добиваются моей адекватной реакции. Вылечили эту болезнь за одну ночь.

7 ноября 1958 года приняли присягу, и с этого момента я стал обладателем личного автомата, патронной сумки с двумя запасными рожками и противогаза с комплектом ОЗК. ОЗК - общевойсковой защитный комплект - торба с чулками-бахилами, перчатками и плащом-накидкой. Учёба, стрельбы, строевая, караулы и наряды.

Математика, физика, материаловедение, сопромат и марксизм-ленинизм, будь он неладен. Читал его полковник Шагимарданов. Громадный татарин или башкир. Ортодокс чистых кровей. А властью в стране в эти годы упивался болтливый сталинский холуй, вдруг прозревший разоблачитель культа, продолжая пригибать народишко, с мелкими показными послаблениями. Слегка куролесил и толкал многочасовые речуги для дальнейшего глубокого их изучения чернью.

Так этот полкаш - преподаватель сразу положил глаз на меня за дурацкие вопросы по сути “священных” писаний почивших вождей. Как-то не дошел мне сходу постулат о скачкообразном переходе социализма из одной стадии в другую. И еще непонятно, Сталин, Ленин вожди, вдохновители и направлятели на все свершения и победы и одновременно отрицание роли личности в современных марксистских талмудах. Сомневающийся курсант сомнителен сам по себе! И вообще, видать, не глянулся я ему. Весь свой курс дрючил меня нещадно. А что бы он сделал со мной пятью годами ранее?

Память сохранила и курьёзный момент зубрёжки этого самого марксизма. Очень легко и сразу рекомендовалось запомнить состав известных теоретиков “Группы Освобождение Труда”. По первым буквам фамилий, аккурат пять членов: Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод.

Не реже одного раза в месяц учебные тревоги. Среди ночи, а чаще под утро, самый сладкий сон режет крик “Рота! Тревога!!” А я ещё и патрононоша. Надо одеться, вооружиться, напялить на себя всю амуницию включая скатку шинели и схватив двадцатикилограммовый патронный ящик успеть в общей толпе вывалиться со второго этажа на плац и не отстать от убегающей в темноту ночи роты. Всё происходит в гвалте, с матюками. По широкой лестнице сползает лавина обвешанных оружием и аммуницией людей, пополняемая со всех этажей. Патронный ящик взваливаешь кому-то на спину, и только поддерживай, чтобы не сбросил, пусть вопит. Всего-то два пролета ему мучиться. На отделение два патрононоши и если тревога с длинным кроссом то у нас с напарником прихвачены по полотенцу с помощью которых удобнее бежать, держа ящик вдвоём.

Прошли полный курс молодого бойца включая окапывание, рытьё окопа полного профиля из положения лёжа под условным обстрелом противника (бдительным оком и воплями преподавателя). Тоже надо пройти.

На политзанятиях запугивали коварством и алчностью империалистического окружения усиливая эффективность мудрыми цитатами из Ильича в плакатном изображении. Типа: “Крепить (что-то не помню чего) самым настоящим образом!” Ужасная, почему-то крючконосая образина дядюшки Сэма стращала и сопровождала меня все 28 лет службы во всех военных городках до Камчатки включительно. Наши дальновидные, а по сути, просто жадные до власти кормчие из Политбюро, собираясь тихой сапой построить социализм-коммунизм на всей планете, догадывались, что это не всем понравится. Поэтому старались готовить Армию к серьёзным конфликтам, обязательно с применением ядерного оружия. Во имя лучезарного завтра.

Шли послежуковские годы. Одной из важнейших дисциплин была ПАЗ-ПХЗ, противоатомная и противохимическая защита.

В специализированной аудитории среди прочих наглядных пособий на стендах лежали большие стеклянные коробки с муляжами кистей рук и человеческих голов с живописными проявлениями поражающих факторов химического и атомного оружия разных степеней. В основном с вытекающими глазами. Как живые, но явно не жильцы. Интересно было рассматривать конский противогаз и лошадей в противохимической сбруе. Подолгу и тщательно в полной противоатомной амуниции, в каких-то утеплённых гермокостюмах, отмывали-обеззараживали МИГ-15. К концу дня в каждом сапоге пол-литра пота. Начался курс привыкания к противогазу, с каждым днём прибавлялось по 15 минут. Дошли до 6 часов непрерывного нахождения в наморднике. Кошмар. Сильнейшие лицевые боли от сдавливания резиной. Все лекции и перемещения в противогазе. Шутили. Норовили заснувшему наклеить слюной на стёкла бумажки. Сидят слепцы, вроде даже что-то усердно конспектируют. Неплохо также спящему слегка передавить шланг. Время от времени преподаватель тихо говорит: “Кто не спит, сидеть” и громко: “Кто спит - Встать!” Вскакивает половина отделения. Посмеялись, размялись.

Венец курса - окуривание. Палатка. Отделение по команде «Газы!» напяливает противогазы. Заводит в палатку жизнерадостный балагуристый краснорожий, наверное от частого надевания противогаза, майор. Какой-то рычажной качалкой шумно и с брызгами распыляет на нас из баллона похожего на огнетушитель хлорпикрин. Это учебно-боевое ОВ. Немедленно началось сначала одиночное, а потом и хоровое покашливание. Кто-то рванул на выход. А у меня сразу во рту появилось ощущение чего-то кислого на вкус и тут же реакция лёгких, неудержимые и лавиной нарастающие позывы на кашель. Не в первых рядах, но и я заспешил дать дёру. Хотя поначалу думал, пересижу, перетерплю. Дудки. Организм вопит: “спасайся!” У всех подвели обратные клапана. Они, родимые, для облегчения дыхания пролежали все эти недели в кармане гимнастёрки и слегка запылились. Что тут началось… Когда я выбегал, наш майор уже сидел на земле, его толпа успела сбить с ног, пытался тормознуть. А по нормативу надо не просто отсидеть какое-то время, надо и по командам “пробита маска” и “повреждён шланг” снять и одеть противогаз и отсоединить шланг и привинтить коробку к маске соответственно команде. А при пробитой маске охватывай горловину коробки губами и дыши через нее с закрытыми глазами. Насмотрелся на ребят пытавшихся высидеть с хреновым клапаном. Эти, упорные, после выбегания сразу валились на землю и на карачках долго и мучительно блевали и надрывно кашляли. Разговаривать не могли. Постепенно приходили в себя после отравления. Некоторые делали по несколько заходов, так сказать смаковали. До полного выполнения упражнений. А балагур доволен, проучил на всю оставшуюся жизнь. Враз заставил уважать “хим-дым”.

Распорядок организован так, чтобы с первых же дней сломить волю пацанов и перестроить мозги и организмы на армейский лад. Начались конфликты с сержантами-ефрейторами, назначенными командованием из числа, естественно, наиболее исполнительных, но не обязательно умных, в основном из бывших солдат. Начитались уставов про неограниченную власть любого начальника над подчиненными, вот и кажется молодому полководцу в звании младший сержант что он реально владеет абсолютной и непререкаемой властью. Так уж устроен человек. И, как следствие - посыпались наряды. А если караул - мне самый дальний пост.

В деталях помню пост №4 (склад НЗ). Квадратное одноэтажное здание примерно 30 на 30 метров, очень высокое и как все сооружения училища из отличного красного кирпича дореволюционной выделки. Надо отметить, что училище унаследовало сооружения царского юнкерского. Здание снаружи, каждый его кирпич без пропусков исписан, изрисован, источен штыками часовых от земли до немыслимой высоты. Очевидно юнкера подставляли ящики под ноги при ваянии. Да ещё и винтовки у них были мосинские с длинным трёхгранным штыком. Заступаешь на пост как в картинную галерею с читальным залом, где самым невинным помню вопль “печальна жизнь коль молодость в шинели а юность перетянута ремнём " или “любовь - костер, палку не бросишь - погаснет”, ну а скульптурные композиции не выдержат никакой цензуры. Чисто Камасутра.

Нехорошими постами в зимнее время считались стоянки самолётов. Как известно, зимой в Иркутске холодно. А на аэродроме и свежо. Часовой одет очень хорошо, но он, теплокровный, норовит ещё и от ветра укрыться. А нет лучше места, чем ниша носовой стойки истребителя. Это открытая снизу полость в носовой части фюзеляжа размером примерно пол метра на полтора и в высоту с метр, в неё убирается после взлёта носовая стойка шасси. Стоит себе в нише, гад, и кемарит, ему не дует, он так службу правит. Видны только валенки и низ тулупа. Смена пришла, ночь, метёт позёмка, стоянки ерапланов на огромной площади. Первым делом вся смена с матюками чешет к стоянке истребителей, искать мерзавца! Чем дольше ищем, тем меньше спим между сменами. А ещё ведь надо вернуться в караульное помещение, дождаться когда оттаит автомат - а он с мороза сразу покрывается коркой инея, затем этот снег тает. Трёшь его до суха и только потом смазываешь. Как известно, караульный цикл состоит из двух часов на посту, двух часов в бодрствующей смене после прихода с поста и двух часов сна. Перемещение смены к своим постам за счет времени сна. Постов - то у разводящего несколько. Когда уж тут спать. И так полные сутки.

МиГ-21

Не сразу, а со временем, заметил в себе постепенную метаморфозу - превращение из напряжённого, постоянно ожидающего внезапного нападения часового в спокойного и рассудительного служивого. Конечно, тот, кто прошёл караульную службу с охраной отвратительно просматриваемых даже днём постов, знаком с постоянным ощущением притаившейся опасности, буквально за каждым кустом, за каждым самолётом, особенно в непогоду. Караульная служба, как известно, несётся в любых условиях. А в ветер и дождь часовой теряет второе по важности ночное оружие - слух.

Ушла смена с разводящим и ты остаёшься один на один со всем миром и у тебя только один надёжный друг, автомат. Вешай его на шею, так поспокойнее будет и вперёд, в обход территории, если ты не на вышке. Дал кружок, вроде разобрался с какими-то тенями, подозрительными шуршаниями и можно немного расслабиться, вспомнить что-то совсем не имеющее отношение к УГ и КС. Для забывших, это Устав Гарнизонной и Караульной Службы. Да на часы не забывай поглядывать, дабы вовремя, т.е. ещё не подходе красиво осадить свою смену бодрым окриком: “Стой! Кто идёт?”

Замечательный наряд по кухне - чистить картошку! В кавычках, конечно. Училище большое, только курсантов пять рот по 150 в каждой на каждом из трёх курсов. И куча вспомогательных подразделений. За ночь надо перечистить немыслимое количество картофана. Мне доверялось трудиться оператором двух картофелечисток, устройств, похожих на высокую стиральную машину с горизонтально вращающимся весьма шершавым камнем на который надо подбрасывать порции картошки. Моя задача - первично ободрать клубни и отнести их ребятам выковыривать глазки. Надзирает за нами дежурная повариха, обязательно умеющая пронзительно, прямо-таки сверляще кричать :“глазкиии!!”. До сих пор звенит в ушах. Это они так не давали прикорнуть даже на секунду. И мне не давали сильно драть картошку. Признаюсь - норовил драть её почти до морковных конфигураций, чтобы ребятам было меньше работы.

Ещё круче наряд по котельной - подвозить уголёк и вывозить шлак в отвал. Тачкой. Сделал несколько ходок, имеешь минут 10 на отдых. И тут сон, вечный спутник тяжелого труда, в ощущениях какого-то сладкого яда, растекающегося по измученному недосыпанием мозгу или огромного, с мамонта, мохнатого теплого и мягкого чудовища накрывающего тебя всего и сразу и вызывающего сильнейшее желание поддаться ему, отпустить такие болезненные тормоза, забыться. Да ещё в окружении таких жарких топок и замечательно теплых боков бойлеров, обложенных кирпичом и побеленных по штукатурке. Только пристроишься, прислонишься к бойлеру стоя покемарить, а тебя уже тычут в бок - кати тачку, сынок. Помню и отвалы шлака и доски, по которым надо было катить эту самую тачку. Кочегары были почему-то громадные тётки в платках и с чёрными носами.

Один раз загремел в наряд по свинарнику. С вечера, после развода караулов и нарядов, показали куда идти и где стоит лопата. В четыре утра я вошёл в громадный, по моим представлениям, свинарник. Такой типовой, колхозного вида. Дух такой, что не продохнёшь с непривычки. Влажно и жарковато. Сопение. Я возьми да сходу и хрюкнул. Они все как один, большие и совсем маленькие, вскочили на ноги будь-то и ждали сигнала. Напугали, черти. Уставились на меня своими поросячьими глазами в белёсых ресницах. Ждут, знают чего. Ближняя клетка пустая. Открываешь её и приглашаешь, или тупых подбадриваешь лопатой освободить засранное помещение. Закрыл за компанией дверцу и вот ты один на один с кучами замечательного говна. Ура!

Пообтёрся. А куда деваться.

Всегда физически тяжел наряд по МТО, материально - топливное обеспечение. Заступает в него зачастую весь взвод. Пришел вагон с углем, досками-бревнами, продуктами или оборудованием, немедленно взвод снимается с занятий или со сна и едет на вокзал. Новую авиатехнику, еще засекреченную, транспортировали исключительно в темноте. Например, нам досталось перевозить первый ТУ-22й, разбившийся в Жуковском, слегка помятый. Очень сложно было вручную перегружать

Ту-22М3

плоскости из пульмана на спецтелегу. Намаялись. Отработали всю ночь до утра, но идем на занятия. Это святое правило в училище. Никаких послаблений.

Постоянное недосыпание и дефицит времени во всём без исключений. А тут ещё буквально через пару недель учебы взяли в сборную по баскетболу. И всё бегом, тем более по приказу по территории училища и аэродрома все перемещения вне строя - только бегом. Приноровился ловить каждую свободную минуту для сна. Даже в движении в строю получалось отключаться. Научился спать, не выключая слух, а даже обостряя его. Оказывается, если нет ветра и дождя, в тихую ночь слышно как ползают жуки-козявки! Слух настолько обостряется, что на посту по охране секретных комнат, а это метров 150-200 прямого широкого коридора в подвале главного учебного корпуса, слышно как часовой у знамени на первом этаже у вестибюля переступает с ноги на ногу.

31 декабря 1958года взвод заступил в наряд - патрулями по городу. Патруль в те годы нёс службу с автоматами. Впереди офицер а за ним двое вооружённых патрульных. Это было моё первое патрулирование в городе. Вышагивал гордым и надутым как индюк, забыв опустить уши шапки. Иркутск город очень красивый, а девушки на улицах ещё краше. А в эту новогоднюю ночь температура опустилась до -52х градусов. Отходил свои первые два часа и завалился на топчан - подремать. Будят - у тебя нос белый! Уже не ототрёшь. А уши отошли. С тех пор и стал мой шнобель реагировать на погоду. Термометр не нужен.

Очень интересными были занятия по технике. В бывшем спортзале стоял ИЛ-28[2] (по тем временам самый современный фронтовой бомбардировщик). С него и началось практическое освоение авиатехники. Я до сих пор помню этот специфический запах самолёта, запах лака и электропроводки. Изучал технику даже не с интересом, а с упоением. До сих пор помню массу аббревиатур бортового оборудования. А первый, под контролем инструктора, запуск двигателей ИЛ-28 на стоянке! Ты один в кабине (инструктор снаружи на стремянке), нажимаешь кнопку “запуск” левого двигателя и - завертелись, задвигались стрелки массы приборов. Чудо! Практические аэродромные занятия проводятся обязательно зимой в самые лютые морозы. Это, конечно, правильно, но не просто. Хорошо если ты в этот день работаешь внутри ераплана. А ежели в каком-то лючке фюзеляжа или на плоскости?

Здорово, когда кто-то гоняет двигатели рядом - ещё не остановилась турбина а в сопле уже головы, руки, рукавицы. Хорошо! Почаще бы так!

ИЛ-28

Принял участие в своих первых “выборах”. Сразу как-то немного озадачила сама процедура: вроде по названию выборы, а фактически… Как-то неинтересно, мягко говоря, без интриги. Потом стал понимать, что вся эта так называемая Советская власть вовсе и не связана ничем, ни через пресловутые Советы со своим народом. Что эта брехня про выборы каких-то депутатов из народа есть плохо прикрытый произвол одной непогрешимой партии, святейшего ЦК, издевательство над людьми и превращающий их в комедию. И в этой комедии всё быдло, граждане СССР, партийные и без, покорно играет отведённую ему роль.

В свободную минуту читать и читать. В училище большая библиотека. Фотографировал ребят своим карманным “Зорким”. В роте оборудована маленькая фотолаборатория. Всё за счёт сна. Кто очень хотел чем-то заняться, имел результат. Пожалуй, самый замечательный пример это Валера Лебедев. Ну захватили его мечта научиться играть на кларнете по какой-то брошюрке. Начал терзать нас фальцетами и противным сипом. Общую грамоту дал я. Через полгода или раньше Валера чистенько исполнял “Маленький цветок”.

А вот и август и первый курсантский отпуск. Надо отметить, что город  Красноярск-26 это совсем не город  Красноярск. Это закрытый секретный город, производивший оружейный уран и плутоний.[3] Отец там работал начальником одного из монтажных управлений. Я обязательно отдельно напишу о его жизненном пути и делах. Так вот, чтобы доставить меня домой из Красноярска он по моей телеграмме должен меня встречать на вокзале. В купе я ехал один и незаметно перед Красноярском, буквально за час до прибытия поезда маленько прикорнул. Проснулся от шума в коридоре - уборщики моют пол и окна снаружи поезда а сам поезд стоит в каком-то непонятном тупике среди таких же пустых вагонов! Вот это был шухер. Наскоро оделся и бегом к вокзалу. А там уже перестали по громкой связи меня выкликать. Кроме отца меня встречала и Тома Усикова, моя школьная симпатия. Конфуз! И радость взаимная - а если бы у поезда была другая конечная станция?

Красноярск-26. Первый отпуск.

На втором курсе, осенью 1959 года, меня, баскетболиста, пригласили в сборную по гандболу. Это очень почётное и ответственное приглашение - команда училища занимала только первые места в первенствах ВВС, округа и области! Тренировал команду старшина Паша Невенченко. Талант с большой буквы. Нагрузки давал такие, особенно на бросковую руку, что я вынужденно держал ложку-вилку в левой руке - не мог правой. А кроссы на Ангару с бросанием крупной гальки на дальность! Строгий был Паша но справедливый, ничего кроме уважения, даже обожания у нас к нему не было. Сила хвата, при внешне обыкновенных пальцах у него была просто чудовищной. Немногословный, он непослушных “брал на трепок”, обязательно настигал удирающего, сам он бегал сотку за первый разряд, и просто хватал за бок, за шкуру, за ногу и давил. Сквозь кожу кровь проступала и казалось вот-вот хрустнут кости. Действовала эта метода безотказно. Мне довелось в своей спортивной карьере поиграть в командах достаточно высокого уровня, но ни в одной не было такой высокой дисциплины.

В гандбол тогда играли на футбольном поле командами по 11 человек. Вратарь стоял на больших воротах и пропускал за игру от 10 до 30 и более мячей. Посему игра была более зрелищной, чем футбол. И взаимоотношения между нападающими и защитниками допускались более раскованные, почти как в хоккее. Считалось, что если после игры ты без травм, значит ты не выложился, значит ты не лез сквозь защиту, халтурил. Перед выходом на поле все бинты с незаживших ран и травм обязательно снимались, чтобы защита противника не била по болячкам. С жёстким противником игра постепенно превращалась в побоище гладиаторов, по нарастающей. Уступишь, слиберальничаешь, проиграешь гарантированно. Тебя обработали,стерпи, твои обидчики сейчас сами прибегут в гости. А с трибун и сами защитники, да и вратарь вопят: “клиент пошёл… отоваривай!” Самого злобного противника надо сбить с ног и прыгнуть на него коленями вперёд. Если он ещё и подло себя вёл по игре, то на такого прыгает до трёх защитников с одной задачей - вывести его из строя…

Армейский гандбол штука серьёзная, особенно если команда противника из рядового состава. За обещанные отпуска солдаты рубятся насмерть. Ну и мы их не жаловали. Фактически развлекались в чемпионате области. Команде любого города старались ввалить не менее 40 мячей. Себе допускалось пропустить не более 5ти. Вот такая разница в классе.

Я постоянно играл блуждающим защитником, т.е. и в защите, выдвинутый вперёд и в нападении, оттянутый назад. Работы больше всех. Если надо взять персонально самого опасного нападающего, то это поручалось только мне. Ожидание каждой игры было ожиданием праздника, праздника мужской игры. Но пролетели недельные сборы, закончилось первенство, и за учёбу, навёрстывай! На третьем курсе вместо войсковой стажировки месяц практики на иркутском 39-ом авиазаводе. Тогда он выпускал транспортные АН-12[4] и перехватчики Як-28[5].

Як 28

Увидеть своими глазами как на одном конце гигантского цеха завозят листовой дюраль и профиль а с другого конца выкатывают готовые ерапланы на лётное поле заводского аэродрома, да ещё и поучаствовать в простых работах конвеера - это здорово. Тогда шла серия Ан-ов для Индии. Все надписи, инструкции и табло на английском. Впечатлили испытания хвостового радилокационного прицела - турель спаренной двойки пушек НР-23 автоматически поворачивается, отслеживает садящиеся и взлетающие самолёты.

Хвостовая пушечная турель самолёта ИЛ-28

В это же лето своими силами из заводских неликвидов мы собрали свой собственный АН-12й, только без правой плоскости, но пригодный для основных операций по обслуживанию. С двумя левыми двигателями. Уверен, что после нас самолёт был достроен.

Ан-12

Пролетели три года учения и вот последняя примерка новенького офицерского обмундирования, особенно парадной шинели с узкой талией и потрясающе широкими плечами. Ваты по тогдашней военной моде не жалели. И как только началась полоса примерок, сразу все почувствовали, что курсантству скоро конец, что не будет больше отцов-командиров и расстанемся мы, разбежимся по бескрайним просторам СССР. И грустно и радостно, выходим из детства. Последние экзамены, торжественный выпуск, получение диплома техника самолёта Ан-12 и вертолётов Ми-4, Ми-8 и назначение - в/ч 11284, станция Тюра-Там.

Упаковал все полученное лейтенантское барахло, то, которое я “мудро” посчитал не потребуется мне на первых парах в тёплом Казахстане, и отослал его в Красноярск. А лейтенанту в моё время выдавалась кроме одеяла с простынями и матрасовка - большой мешок, в традициях времён Гражданской войны, который в те лихие годы молодой офицерик должен был по месту своей первой службы набить сеном или соломой! Вот в эту матрасовку я по дурости и уложил все теплые вещи, включая парадную и повседневные шинели и отправил родителям. Решил, что  ближе к зиме они мне их вышлют в Тюра-Там. Из “верхней одежды” взял с собой только плащ-накидку. И как потом раскаивался, что не отослал всё своё армейское имущество сразу в часть!

Посмотрел карту Казахстана. Это надо проехать Аральское море и сойти после станции Казалинск перед станцией Джусалы. Прочёл в какой-то энциклопедии про тамошний климат и что-то про каких-то крупных камышовых котов. Забегая вперёд скажу, что никаких спец котов за семь лет службы в казахстанских степях не встречал. Впереди ещё отпуск - 30 дней без дороги. Посовещались с Серёжкой Легковым и решили сразу ехать на Чёрное море в Туапсе не заезжая к своим в Красноярск.

В Туапсе не был ни я ни Сергей, но там в молодости работал папа. Клепал нефтерезервуары. Приехали. Начало октября, тепло, солнечно, но на берегу ветерок. Оказывается, в это время там начинаются шторма. Минимум четырёхбальные. А мы ж приехали купаться! Вперёд! По-моему никто не лез в воду при таком волнении, только мы с Серёгой. Вода вполне тёплая только перемешанная с песком. А нам нипочём! Была одна проблема - без синяков выбраться на берег. До чего же мощно и неутомимо катят и молотят валы воды. Несколько раз поднимались в окрестные горы. Негустые, давно выгоревшие травы, плотные заросли кустарниковых, и то там, то тут натыкаешься на деревья с вполне съедобными плодами.  Лакомились инжиром. Сразу вспомнили Маленького Мука, съевшего неизвестный плод и чем это кончилось. Ни о каких загулах с цыганами в шумных ресторанах и речи не могло быть. Голь лейтенантская.  Хоть море бесплатное.  Накупались и даже постирали кое-какие шмотки, правда, очень плохо мылиться в соленой воде. Как-то быстро пролетели эти славные денёчки, считай две недели, и вот уже я провожаю Сергея - ему выпало служить на Дальнем Востоке. А мне стартовать на пару дней позже и добираться в Казахстан. Пусто в номере без товарища, да и ревизия финансов не обрадовала. А ехать мне до станции Тюра-Там с пересадкой в Сызрани более трёх суток имея в кармане один рубль и 56 копеек. Хорошо погуляли! Организм молодой, не тренированный голодом, посему вылазил на перрон на каждой станции и всё подряд у торговок пробовал и браковал, пробовал и браковал… С отвращением, но пробовал, жевал и сухую фасоль. Вообще-то блюда из этого овоща я обожаю. Но как же сухая разительно по вкусу отличается от варёной! А в Сызрани собралась небольшая но весёлая компания лейтенантов нашего выпуска и тоже с назначением в Тюру, но с какими-то финансами. Тут же их проели - пропили и сутки ехали далее “не жрамши”. Впрочем, мне это было полезно, т.к. я с голодухи слопал большой арбуз и меня пронесло… Пару слов о поездках вообще на поездах азиатского направления. До Тюры из Москвы поезд идет двое суток. После Оренбурга заканчивается вода в вагоне со всеми вытекающими последствиями из этого на первый взгляд незначительного события. Умыться нельзя, туалет … А что экипаж? А экипаж, из местных азиатов, занят какой-то коммерцией, грузит выгружает какие-то узлы - мешки, коробки и кажется, непрерывно что-то жарит-варит в печи тамбура. Дым на весь вагон. Пассажиры сами по себе, ни о какой уборке нет и речи.

---

[1] Юнкерское  училище с 1872года в 1910году преобразовано в Иркутское военное училище.

[2] Размах крыльев   21,45м

Длина фюзеляжа  17,65м

Высота  6,7м

Площадь крыла  60,8м

Тип двигателя  2хВК-1А

Тяга двигателя  2770кг

Масса нормальная взлётная  18400кг

Масса перегрузочная взлётная  23200кг

Максимальная скорость  906км/час

Практический потолок  12500м

Дальность полёта  2400км

[3] 1958. 25 августа. На Красноярском ГХК промышленный реактор АД вступил в число действующих. Второй реактор - АД-1 работает на ГХК с 1961 г.

[4] Экипаж  7чел

Максимальная взлётная масса  64т

Максимальная коммерческая загрузка  20т

Максимальная дальность полёта  4000км

Крейсерская скорость  510км/час

Практический потолок  10200м

[5] Экипаж  2чел

Длина  20,02м

Размах крыла  11,78м

Высота  4,3м

Максимальная взлётная масса  18080кг

Двигатели  2х6100кг

Максимальная скорость  1850км/час

Дальность  2070км

Практический потолок  14500м

Следующая глава »