КРАСНОЯРСК – 26
Летом 1956 года папу назначают на должность начальника монтажного управления п/я 117 и ехать надо в какой-то Красноярске 26.
Грузимся в маленькую теплушку в своем Томске 13 и лежа на мягких диванах, в окружении своих вещей втроем, в составе грузовых вагонов малой скоростью катим на восток. Погода прекрасная, комфорт. Жаль путешествие длилось всего два дня, да и Валя осталась в Томске поступать в университет.
Это Валя уже закончила Томский Университет, получила направление в Красноярск и готовится вскоре «мучить студентов». По сей день.
Подъезжаем к городу Красноярску. Впереди какие-то голые красноватые сопки и никакой тайги. Мама с обидой – ты же обещал, что будет очень красиво? А красоты начались чуть дальше, сразу за городом.
Аттестат зрелости я получил в 1958 году окончив среднюю школу №91 г. Красноярск-26.[1][2]
За зданием городского театра видна тайга на сопках[3]
Аттестат весьма средненький. И очень был удивлен рассказу Юры Шахворостова, что мой портрет в почетной галерее как “лучший физик школы” всех времен и народов. Меня, конечно, физичка выделяла, да и физика был мой любимый предмет и в физкабинете я оставил три сделанные своими руками стендика с одиночными радиолампами и выпрямителем. Школьные годы почему-то вспоминаются как непрерывный праздник. Из учителей помнятся любимые и интересные - физичка Маргарита Васильевна, чертёжник и физрук. Физрук - Андрущук Олег Кириллович. Как сейчас понимаю - это люди талантливые и на своём месте. Помню одноклассников: Юру Шахворостова, Юру Цветкова, Вову Ильяшенко, Тамару Усикову, Азу Абросимову, Сергея Легкова, Свету Чупрову, Игоря Кузнецова, Свету Бурцеву, Галю Чернову, Вадима Гунбина, Лену Травкину, Славу Каркоса. Имена остальных подзабыты, хотя иногда, в самые неожиданные моменты вдруг всплывают в памяти.
Вход в Парк Культуры и отдыха.
Я сидел на последней парте за спинами весьма крупных Лены Травкиной и Азы Абросимовой. Это позволяло иногда почитать какую-нибудь захватывающую худ литературу. В 10-классе заведовал школьным радиоузлом с задачей - поддерживать его функционирование и обеспечивать танцевальной музыкой школьные вечера и утреннюю общешкольную физзарядку. Радиоузел, это узенькая комната в правом торце школьного здания с одним окном. Слева, при входе стоит высокая стойка, с мой рост, в которую вполне рационально вмонтированы усилитель, радиоприемник, проигрыватель и блок питания. Всё, естественно, на радиолампах. У меня был набор пластинок обязательного репертуара, с маршами и мажорными комсомольскими песнями. К приходу молодой физручки, а она в микрофон на всю школу вещала: “присели… попрыгали… раз, два, три…” я должен был прогреть аппаратуру и убедиться что все в норме. Ну а на вечерах с танцульками, иногда и успевал подняться на второй этаж и даже найти партнершу для танго. Самый тогда модный танец.
На переменке в маленькую уютную радиорубку набивались избранные и слушали джаз на “рёбрах”. “Рёбра”- это грампластинка, записанная на использованном рентгеновском снимке. Помню что “Караван” Дюка Эллингтона был прорезан частым проигрыванием в двух местах.
Концертно-танцевальный зал в Парке культуры и отдыха
В этом же году я окончил и музыкальную школу по классу скрипки. При муз школе организовался оркестр с вокалистом, и мы с успехом исполняли не только серьёзные вещи, но и лабали джазец. Слушателями хорошо принимались Дюковский “Караван”, “Любимый мой” Гершвина и всё из “Карнавальной ночи”. Неплохо, так нам казалось, наш солист Коля выводил: “может быть, я в среду с ним уеду, может быть в четверг…” Гершвина. Вещицы подбирали на слух, с пластинок и с магнитофона. В музыкалке в комнате звукозаписи стоял большой аппарат с открытыми подкасетниками. Собирались всем оркестром и перекладывали на бумагу, с моей помощью, оранжировку для каждого инструмента воспроизводя по многу раз отдельные фрагменты.
Однажды, при прослушивании довольно залихватской песенки с припевом “Только в пути ты счастье найдёшь, влево идёшь, вправо идёшь, прямо идёшь” про озабоченного мужика на арбе в поисках невесты, на приёмном подкасетнике соскочила лента. Поскольку у нас не было настоящей кассеты, то приспособили в качестве бобышки спичечный коробок. Вот он, приняв с полкилометра ленты, и выскочил со штырей. Начали разбирать эти кудри-спирали, развешивать их на боковых светильниках. А эту бобину с записями кто-то выпросил у нашего продвинутого чертёжника. Где-то заполночь не выдержали нервы у вокалиста-аккордеониста. С какими-то воплями он начал ленту рвать. Тут же стадное веселье охватило всех и всю бобину разодрали на куски. Радостные идиоты начали эти кусочки толкать в магнитофон и с гоготанием слушать. Как потом наш лидер оправдывался перед хозяином, не помню.
Самая первая площадь города
Много читал, естественно в ущерб учёбе, занимался фотоделом и ходил в радиокружок, заразился радиолюбительством. Радиокружок вёл наш сосед по этажу Сан Саныч Громов, выпускник ЛЭИСа. А как весело всей школой ездили в колхоз на уборку картошки. Не напрягали нормами и в конце дня общий обед с печеной в общем костре картохой. А практика на РМЗ, ремонтно-механическом заводе, где я был определен в подсобники к токарю карусельного станка. Это скорее не станок, а серьёзное сооружение с хорошую избу управляемое с подвесного пульта. Детали и заготовки в патрон, вращающийся горизонтально, устанавливались только краном. Когда шла черновая обдирка заготовки, то из-за мощного визга, свиста и хруста стружки объясняться с токарем приходилось жестами. К пульту меня, естественно, не допускали, а позволялось лишь громадным крюком вытаскивать из ямы под станком пышущую жаром фиолетовую стружку и грузить её в ящик на тележке. В первый же день я прожёг свои
Енисей
прекрасные чехословацкие кеды, наступив на раскаленную спираль стружки. А когда токарь затевал
Вход в «Гору»
заточку резцов, то мне дозволялось их относить к точилу, по одному за ходку. Два я уже не поднял бы.
Это мой Красноярск 26
Не забыть бескрайнюю прекрасную тайгу и наши походы в неё со Славой Шаровым за кедровым орехом.
Конец августа. Днём даже жарко. Собираемся в тайгу на два-три дня. До кедрача идти часа четыре, в первой половине пути надо преодолеть небольшую горную гриву с тягуном - очень пологим подъёмом по тропе, пробитой в траве высотой не менее двух метров. Обязательно по пути вспугнём медведя - идём по широкой вырубке заросшей малинником, под высоковольткой. Поэтому в пути очень громко разговариваем и покрикиваем, просто периодически орём. Тягун заканчивается довольно крутым, даже опасным склоном, спуск по которому какими-то зигзагами, по осыпям на рюкзаке или попе. Тут уж не до разговоров. Пересекаем узкоколейку. Ещё немного и мы идём по красивому распадку вдоль ручья. Набираем воды, напиваемся и далее, к кедровнику. А кедр в красноярской тайге самое высокое дерево. Всякие там ели, сосны и лиственная мелюзга под ним.
Идти без тропы трудно, потому что под прекрасным ковром мха практически нет твёрдой земли а беспорядочное нагромождение упавших и уже трухлявых деревьев. Движение зигзагами по буграм-стволам. Оступился - провалился почти по пояс. Пора остановиться лагерем и лезть на дерево. А для лагеря выбирается полянка обязательно с твердым основанием, чтобы костер не ушел под мох и было нормально покемарить ночью. Хорошо если полянка размером хотя бы десять на десять метров. Спальные принадлежности - два небольших куска брезента. Гнуса уже нет, но жарко и мы ищем сквознячок. Промысловики сбивают шишку колотом, гигантским деревянным молотом, - устанавливают вчетвером вертикально и дубасят им по стволу, а нам надо лезть на вершину и трясти каждую ветку индивидуально.
Отец сделал мне очень удобные портативные кошки в которых не запутываешься в ветках. Плотно приматываешь кошки к сапогам, выбираешь дерево не очень толстое, чтобы руками удобно охватывать. И вперёд, к вершине. С первых метров подъёма руки и пузо в прозрачной смоле, чрезвычайно липкой -сожмёшь кулак и с трудом и медленно разжимаешь. Первый раз было даже страшновато, вдруг не разожмёшь. И вот она, вершина кедра. Прижимаясь всем телом к стволу, лезешь всё выше и выше. Стоп. Дальше опасно, уж больно тоненький ствол. А уж как раскачивается дерево - дух захватывает! Летишь вперёд, летишь назад с очень широкой амплитудой. Ради одного этого можно лезть на такую верхотуру. Ещё больший восторг от картины прекрасной бескрайней тайги. Под тобой она зелёная, а вдали голубая. Хочется птицей лететь над этими красотами. А снизу уже и напарник кричит, пора и за дело браться. А дело не сложное - трясти верхние ветви руками, а все нижние молотить, раскачивать ногами. Но исключительно после предупредительного крика, чтобы напарнику не упала шишка на голову. Шишки смолистые, тяжёлые, летят как камни с такой высоты, шелестят, сбивая листья с деревьев.
Шишки пробивают глубокие норы в хвойном ковре и их надо сразу доставать и сбрасывать в кучу. А на наших шишках уже трудятся бурундуки, забавные и ловкие. Как же они интересно пересвистываются друг с другом. Бурундук очень похож на маленькую белочку, но с очень слабо опушенным хвостиком. Шишку ловко лущит тоже стоя на задних лапках, очень суетливо и поглядывая замечательными черными глазками на тебя. И гораздо смелее белки, нахальнее. С хорошего дерева сбиваешь до пятисот шишек. На следующее дерево лезет напарник. За день обтрясём не более десяти деревьев. Тяжело. К вечеру разжигаем большой костёр для обжига-пропаривания шишек. Пропаривание делается очень просто если в костре уже достаточно жарких угольев. Насыпается слой свежих шишек и, не доводя до обугливания, минут через пять эти шишки сгребаются в сторону уступая место новой партии. Не дожидаясь полного остывания шишки, прокручиваешь по одной над брезентом и все горяченькие орешки как один выпрыгивают из своих гнезд. Лущим над куском брезента и получаем готовый орех. Поужинали и спать. Не помню, чтобы было холодно ночевать. А утром в обратный путь, домой. Забраться по крутой тропе на гриву и по очень пологой два километра вниз. И то, что было утомительным тягуном прямо-таки заставляет, не без помощи попрыгивающего за спиной рюкзака с орехами, перейти на рысь, заканчивая тропу бешеным кроссом. Напомню, что тропа в двухметровой траве и пересекается упавшими стволами деревьев.
Ну а про баскетбол и лыжи можно говорить и говорить. Почему-то до девятого класса, в томской школе, я ни разу не играл в баскетбол, даже не видел ни разу что это такое. А рост у меня был подходящий, и с первых дней красноярской школы мне пришлось “усиливать” команду класса во внутришкольном первенстве. Каждая игра проходила при большом стечении болельщиков, в основном девчонок. Крик, визг, все бегают взад-вперёд, попадают мячом в корзину. Я тоже стараюсь, бегу куда все бегут, задираю руки, забываю их опустить когда мяча уже нет а если он вдруг оказывается у меня в руках то я мгновенно перехожу в ступор и начинаю топтаться на месте под подбадривающие крики девчонок.
Чемпионат школы проводился после уроков и буквально через два дня с еще большим волнением выхожу на площадку. Игра прошла чуть осознаннее, никто надо мною не смеялся, хотя я всё делал коряво, а в корзину вообще с игры не попадал. Записался в секцию и начал совершенно фанатично тренироваться. Пару раз показывали учебные фильмы по баскетбольной технике. Если выгоняли с урока, а тогда это было обычное наказание - оболтусы шли в спортзал и отрабатывали бросок в корзину собственной шапкой. Совсем здорово если у кого-то был в заначке теннисный мячик. Тогда и на следующий урок опаздывали или не шли вообще.
Часто бывало так, что в музыкалку я шёл с обеими занятыми руками. В одной футляр со скрипкой, в другой чемоданчик с формой и кедами. От интенсивных тренировок заламывались ногти и мякоть пальцев отрывалась. Чуть-чуть, но очень болезненно, если на следующий день надо было идти на уроки в музыкалку.
Очень хорошо пошли у меня лыжи. Это тоже был мой вид. Привлекало в лыжах главное - преодоление себя, борьба с усталостью, борьба с соперниками. Ты знаешь, что соперникам тоже тяжело, но ведь ты можешь ещё поднажать, ведь у тебя больше воли, чем у этих хлюпиков… Второе место в городе по кроссу на 5км. Словом - жизнь удалась.
И вот тут-то, весной 58го, появляется в школе какой-то майор-краснобай из военкомата и на раз вербует шестерых пацанов поступать в Иркутское Военное Авиационное Техническое Училище - ИВАТУ.[4] Я без колебаний и даже с каким-то восторгом поддался, позволил себя заворожить сказочками вербовщика. Ах, какие славные и безоблачные жизненные перспективы рисовало мое воображение!
А моё очное знакомство с авиацией состоялось в 1951 году перелётом с родителями из Челябинска-40 в Феодосию через Москву на Ли-2.[5] Папе тогда дали первый отпуск за четыре года работы за проволокой.
Летели целый день. Сделали несколько посадок. Дозаправлялись. Народ, летело человек десять челябинцев, не спеша следовал в очередную аэропортовскую столовую, подзакусить, а кое кто, и выпить. Также без спешки поднимались на борт и трогали. Кроме общего восторга от полёта, взлётов и посадок, помню изумление от возможности наблюдать проплывающую под нами землю нажав педаль унитаза…
Ли-2
[1] Появление Красноярска-26 связано со строительством на берегах Енисея крупного атомного предприятия – Горно-химического комбината. Основной деятельностью комбината являлась наработка оружейного плутония, необходимого компонента для производства ядерного оружия. Уникальным является факт размещения атомного предприятия под землей в скальных породах. Всего за восемь лет силами десятка тысяч заключенных были выстроены многочисленные туннели «атомной пещеры». Объем подземных выработок на момент начала работы нового предприятия в 1958 г. превышал объем туннелей московского метрополитена. Возможно, это одно из самых значительных сооружений советской эпохи, стоящее на одном из первых мест в списке немыслимых по своим масштабам и трудозатратам заводов-гигантов, каналов, плотин и пр. В январе 1950 года после ряда проведённых изысканий был подготовлен доклад правительству о строительстве под Красноярском третьего, после Челябинска-40 и Томска-7, закрытого города и комплекса производств для наработки и выделения оружейного плутония - ГХК. В феврале с ним ознакомился Иосиф Сталин. Интересно, что вначале было три варианта расположения жилых районов:
- разместить жилой комплекс с соцкультбытом на 20-25 тысяч человек в горе, на 50 метров выше основного объекта (в огромных искусственных пещерах);
- построить город в Кантатском ущелье и с целью маскировки засыпать поверх особого настила породой, выбираемой при проходке подземных объектов, а поверх всего разбить сады, посадить лес и т.п.;
- разместить город открыто в лесном массиве на территории бывшей поймы Енисея.
Остановились на последнем варианте
Зато основной объект был размещён в соответствии с уникальным проектом в толще горного массива, на глубине 200 метров от поверхности, на правом берегу реки Енисей. Расположение ГХК в горе придало объекту колоссальную устойчивость и жизнестойкость в условиях войны. Так, он в состоянии выдержать бомбардировку с воздуха. При проектировании была учтена возможность прямых ядерных ударов, а нахождение объекта в Сибири, в центре страны, а стало быть, под защитой многих рубежей комплекса ПВО, сделало ГХК практически неуязвимым.
[2] Сейчас Железногорск. Помимо атомной промышленности, в Железногорске выпускается 70 % российских спутников гражданского назначения.
[3] Автор однажды солировал с каким-то концертом в этом здании.
[4] Позже - Высшее военное авиационно-техническое училище имени А.Н. Туполева
[5] Советский «Дуглас», копия американского DC-3.
Крейсерская скорость 290 км/час
Дальность полёта 2500 км
Полезная нагрузка 14 – 21 пассажир
Шасси – трёхточка с хвостовым неубирающимся в полёте колесом и частично убирающимися в мотогондолы передними колёсами. На стоянке самолёт стоял с опущенным почти до земли хвостом и высоко задранным носом.